«Унесенные ветром»

Начало «Унесенных ветром», все еще живы и счастливы. Скарлетт болтает с близнецами Тарлтон «in the cool shade of the porch of Tara» — «в прохладной тени веранды дома в поместье Тара» (а вовсе не «за колоннами просторного крыльца Тары«, как в известном переводе).

Какими мы видим близнецов?

«По обе стороны от нее, небрежно развалившись в креслах, вытянув скрещенные в лодыжках, длинные, в сапогах до колен, мускулистые ноги первоклассных наездников, близнецы смеялись и болтали, солнце било им в лицо сквозь высокие, украшенные лепным орнаментом стекла, заставляя жмуриться«*.

Серьезно? Застекленные окна на крыльце (если верить переводу) с колоннами на жарком американском юге? Вдобавок стекла с такой диковиной, как лепной орнамент?

Нет, конечно.

«On either side of her, the twins lounged easily in their chairs, squinting at the sunlight through tall mint-garnished glasses (щурились, глядя на солнце сквозь высокие стаканы, украшенные листочками мяты), as they laughed and talked, their long legs, booted to the knee and thick with saddle muscles, crossed negligently«.

Конечно, по всем правилам южного гостеприимства близнецам принесли джулеп — освежающий напиток из бурбона, воды, колотого льда и свежей мяты, который подается в высоких стаканах, украшенных листиками мяты. Эти высокие стаканы (glasses) в переводе стали стеклами, а мята (mint) — лепниной.

Джулеп в романе — немаловажная подробность. Спустя долгое время, вернувшись в разоренную Тару, Скарлетт узнает, что от разграбления уцелел бочонок того самого бурбона, кукурузного виски, и требует принести его, стаканы, немного мяты и сахара, чтобы приготовить джулеп, который у нее ассоциируется с домом и мирной жизнью. И слышит от слуги, что о сахаре они и думать позабыли, «и мяту всю лошади поели, а они (янки) перебили все стаканы«. От мирной жизни не осталось ничего.

_________

* Пер. Т.Озерской.

Квадратное

Рыжий Джабез Уилсон приходит к Холмсу:

«Серые в клетку брюки висели на нем мешком, его не слишком опрятный черный сюртук был расстегнут, а на темном жилете красовалась массивная цепь накладного золота, на которой в качестве брелока болтался просверленный насквозь четырехугольный кусочек какого-то металла«*.

Холмс узнает в этом «четырехугольном кусочке металла» китайскую монету:

«Увидев китайскую монету на цепочке ваших часов, я окончательно убедился, что вы были в Китае«.

В Китае, конечно, имели хождение даже слитки серебра в форме башмачка, вот только монеты, за исключением самых древних, были преимущественно круглые — но с квадратным отверстием. Об этом и пишет Конан Дойль:

«He wore rather baggy grey shepherd’s check trousers, a not over-clean black frock-coat, unbuttoned in the front, and a drab waistcoat with a heavy brassy Albert chain, and a square pierced bit of metal (кусочек металла с квадратным отверстием) dangling down as a ornament«.

(Монета затмила даже медную цепочку фасона «Альберт», то есть короткую и с Т-образной застежкой, каким-то образом преобразившуюся в переводе в «массивную цепь накладного золота»).

____________

* А.Конан Дойль, «Союз рыжих», пер. М. и Н. Чуковских.

Красное и синее

Стоило только копнуть Чехова с «красненькими и синенькими», и выяснилось, что в китайском переводчик почему-то выбрал не 茄 (баклажан), а 紫甜菜 (фиолетовая свекла).

В английском — скучные «tomatoes and aubergines» (помидоры и баклажаны). А могло получиться интереснее, допустим, с «red and violet veggies». По крайней мере, степень мгновенного недоумения была бы та же, что и у русского читателя, не знакомого со специфическими для юга России и Украины названиями овощей.

Язык в языке

«У хохлов тыквы называются кабаками, а кабаки — шинками, и варят у них борщ с красненькими и синенькими «такой вкусный, такой вкусный, что просто — ужас«*.

«小俄罗斯人把南瓜叫卡巴克, 把酒馆叫»申克». 他们做的西红柿加紫甜菜浓汤可美味啦, 可美味啦, 简直好吃得要命»**.

В переводе на китайский хохлы называют тыквы «ка-ба-кэ», а питейные заведения «шэнь-кэ», без каких-либо пояснений, почему вдруг повествование перескочило с бузины в огороде на дядьку в Киеве.

А как в переводе на английский? А никак.

«The Little Russians call pumpkins kabaks (i.e., pothouses), while their pothouses they call shinki, and they make a beetroot soup with tomatoes and aubergines in it, ‘which was so nice — awfully nice!‘»***.

Опять-таки перескок мысли с кабаков на пивные никак не объяснен.

__________

* А.П.Чехов, «Человек в футляре».

** Переводчик не указан, процитировано по изданию А.В.Скворцов, «Предпереводческий анализ текстов на китайском языке», ВКН, Москва, 2016 г.

*** В переводе Constance Garnett.