Джоанна Кэннон, «Среди овец и козлищ» (Joanna Cannon, «The Trouble with Goats and Sheep»).
Рассказ ведется от лица десятилетней девочки.
«Я точно помню, что это был понедельник, поскольку именно в тот день приезжали мусорщики и по всей улице распространилась вонь пищевых отходов«*.
«I know it was a Monday, because it was the day the dustbin men came, and the avenue was filled with a smell of scraped plates«.
Тяжелый случай «чудесного лесного массива». Вонь объедков, остатков, того, что соскребли с тарелок. Но не этот канцеляритный монстр.
«Отец перешел к спортивному разделу и зашуршал страницами, расправляя их«.
«My father turned to the sport section and snapped at the pages until they were straight«.
Обидная потеря: отец энергично встряхивает газету раз, другой, пока ее страницы не распрямляются.
«Мы перешли дорогу напротив магазина «Вулворт».
И все бы ничего, если бы в оригинале не говорилось: «We crossed the road opposite the alley next to the Woolworth». В этот alley, узкий замусоренный проулок, проход между домами, девочки и свернут, но в переводе его пышно назовут «аллеей».
Девочки останавливаются передохнуть возле витрины с посудой из блестящей нержавейки.
Фраза «A hundred Tillys spoke to me from the display» переведена как «Вот уже в сотый раз Тилли задавала мне вопрос именно у этой витрины».
А вопрос-то — «а кто ее убил?» Или девочка дебилка, или в сонном городке то и дело кого-то убивают.
Даже не знаю, чему это приписать — разве что расхождениям в оригинале:
«Лицо у нее было белее лепестков магнолии, как стены у нас в гостиной…»
«Her face was handkerchief-white…».
Белое, как носовой платок. И все! Откуда магнолии?
» — Когда твоя мама перестанет тревожиться по пустякам?…
— Сомневаюсь, что когда-нибудь перестанет, — ответила Тилли. — Думаю, потому, что у нее только один повод — это я. И она тревожится вдвое больше, чтобы как-то смириться со всем остальным«.
Что называется, «не угадал ни одной буквы». Потому что мама — одиночка, папы нет и не предвидится, и она, чтобы хоть как-то компенсировать этот изъян, беспокоится о дочери за двоих, о чем ясно сказано в оригинале:
«When is she going to stop worrying?
«I doubt she ever will,» said Tilly. «I think it is because there’s only one of her. She has to do twice the worrying, to keep up with everyone else«.
«Миссис Мортон сидела рядом со мной».
«Mrs. Morton was minding me».
Да нет, не рядом, а присматривала. «Сидела с ребенком» и «сидела рядом с ребенком» — разные вещи.
Очередная потеря для текста — тюлевая (а не кружевная!) занавеска:
«Миссис Мортон дернула кружевную занавеску, свисавшую до середины окна с проволоки. Она раздвинулась в середине с явной неохотой — уж слишком часто ее отодвигали«.
Занавеска висит на проволоке, протянутой не над окном, а поперек окна, получается такая занавеска-половинка, как в советских поездах. Глазея в окно, раздвигать такую занавеску незачем — можно просто оттянуть ее немного вниз и выглянуть сверху, а поскольку соседи любопытны и выглядывают они часто, проволока постепенно прогнулась, занавеска провисла по центру. Характерная деталь — потерянная в переводе, в отличие от оригинала:
«Mrs. Morton pressed on the lace curtain, which hung halfway down the window on the piece of wire. It dipped in the middle, exhausted from all the pressed«.
_______
* пер. Н.Рейн.
